Муджиреддин Бейлагани (1130-1194)
Одним из ярких талантов средневековой азербайджанской литературы является Муджиреддин Бейлагани. Он родился в карабахской земле, в городе Бейлаган, который прославился на Ближнем и Среднем Востоке как политический, экономический и культурный центр.
Точная дата рождения поэта неизвестна. По некоторым данным он родился в 30-х годах XII века. Муджиреддин Бейлагани получил широкое образование: изучал математику, астрономию, астрологию, географию, медицину, античную философию, теологию. В совершенстве владел арабским, персидским языками. В восемнадцать лет переехал в Ширван и продолжил учиться поэтическому мастерству у Хагани Ширвани. Хагани высоко ценил поэтический дар своего ученика.
Муджиреддин Бейлагани создавал свои произведения в основном на персидском языке, который в XI-XIV веках являлся языком поэзии на всём Востоке. Но разные источники указывают, что поэт пробовал своё перо и на тюркском, и на арабском языках. Муджиреддин Бейлагани около пятидесяти лет жил и творил при дворе Эльдегизидов и снискал славу касыдами, посвященными правителям — Мухаммеду Джахан Пехлевану и Кызыл Арслану. Он преуспел и в других поэтических жанрах, был признанным мастером газелей и рубай. До наших дней дошёл его объёмный «Диван», состоящий из 5500 бейтов (двустиший).
Бейлагани написал притягательные стихи (кыты), посвященные прекрасной избраннице, воспеванию любви, картинам природы, а также встречаются образцы, где звучат сетования на окружающую среду и сквозит внутренний разлад. При всём благополучии придворной жизни поэт ощущает духовное одиночество, внутреннее ущемление, чает верной дружбы и искреннего участия.
Бейлагани является автором немалого количества колючих и метких хаджв -— эпиграмм, мишенью которых становились временщики и царедворцы. Его рубай философского характера — отзвук раздумий о вечных проблемах бытия, о жизни и смерти, о превратностях судьбы.
Поэт умер примерно в 1194 году в Тебризе и похоронен там же, в кладбище квартала Сухраб.
* * *
Кыты
Душа моя подобна океану,
Мне жемчуга даруют вдохновенье,
А эти пустозвоны, куклы эти,
Подобны грязной океанской пене,
Стараются казаться соловьями!
Но ведь всегда ворону выдаст пенье!
Они — как ножны, языки — клинки их,
Им ненавистен вольнодумный гений.
Питают взятки их, как лампу масло,
Они ж чадят, как мокрые поленья!
Как муравьи, они воруют крохи
Со скатертей моих стихотворений...
Что ж, муравьи, потопом темным хлыньте —
Один мой бейт растопчет вас в мгновенье!
Сад времени нашего ядом сочится,
Ни в свежесть, ни в сласть тростника ты не верь.
Его сердцевина больна и червива...
О жизни и смерти подумай теперь.
Скрипят без конца две широкие двери —
Ворота рождений, ворота потерь.
Вращается мир, забывая ушедших,
Бесстрастно встречая стучащихся в дверь.
Сердце то, что рок ни разу не сразил стрелою, где?
Миг, что время не влекло бы в пропасть за собою, где?
Солнца зеркало кружится в чистом небе, а под ним —
Друг, что зеркалу подобен сердца чистотою, где?
Я сердец, которых горе пощадило, — не встречал.
Пусть назло мне, — где то сердце, что живет в покое, где?
Из всего, что сохранило время от минувших дней, —
Стен, воздвигнутых судьбою, кто прочней построил, где?
Рубаи
Огонь сжигает грудь мою — из-за тебя, мой друг.
Я муки сердца не таю — живу скорбя, мой друг.
Ты на чужбине. Боль твоя сильней моей тоски.
Я знаю это — и пою лишь для тебя, мой друг.
Я б кольцо свое украсить бирюзой небесной мог,
Лошадь времени взнуздал бы, а дыханьем скалы б сжег,
Но коль тысячу колосьев на хырмане Хагани
Соберу я, стихотворец, — буду счастлив, видит бог!
О ночь одиночества! Ночь, пощади!
Я брошен. Закован я... Тьма впереди...
О ночь, если даже ты жизнь, — уходи.
О утро! Пусть гибель ты, — вспыхни! Приди!
Цветок был рад рассвету — и увял.
Доверил тайну сердца ветру — и увял.
О, как превратна жизнь, — за десять дней
Пришёл конец расцвету, — и увял...