“Горжусь тем, что я азербайджанец”

Гейдар Алиев
01.10.2017, 16:53
1024

Как армянские горе-ученые пытаются «переписать» историю и топонимику Карабаха (2)

A- A+

Ответ на книгу Самвела Карапетяна “Памятники армянской культуры в зоне Нагорного Карабаха” (книга издана в 2000 году в издательстве “Гитутюн” НАН РА)

⇔ ⇔ ⇔ 

Вафа Кулиева,

кандидат исторических наук

(продолжение; начало см. ⇒

Основным аргументом при захвате азербайджанских земель служит то, что армяне считают себя наследниками государства Урарту и Албании. Однако археологические исследования показали, что нет сходства в культуре армян и урартийцев. Более того, нет сходства и в языке этих народов. Язык урартийцев азиатского происхождения и относится к урало-алтайской группе языков. В то время как язык армян относится к индоевропейской группе языков. Теперь общеизвестно, что Армения не является родиной армянского этноса. Как утверждают сами армянские авторы, “древнейшим ядром армян было население северо-восточной части Малой Азии. Эта страна … называлась Арматана, а позднее /ХIII-XIV вв. до н.э./ Хайаса. Оттуда предки армян в XII в. до н.э. вторглись в пределы Шуприа к юго-востоку от озера Ван/. В  середине VIII в.до н.э. она была присоединена к государству Урарту под названием Урме или Арме. Дъяконов считает, что “поскольку древнеармянский язык не родственен языкам автохтонов Армянского нагорья, ясно, что он занесен сюда извне”. Авторитетные ученые считают, что древнеармянский народ первоначально сложился в верхнеевфратской долине гдето в первой половине I тысячелетия до н.э. (15).

Проникновение армян в области Закавказья относится к более позднему периоду. Не следует забывать, что крепость Эребуни, название которой идентифицируется с Ереваном была заложена на территории закавказской страны племени Аза, страны, которая в надписи урартского царя называется “землей вражеской” и которая была завоевана урартами в процессе их продвижения в области, где ныне находится территория Армении (16).

Попытка присвоения культуры Урарту порой доходила до смехотворного. Так, армянами слева направо была прочитана арабская надпись надгробия XIX века, обнаруженная в азербайджанском селе Зейва (Мецаморе) Зангезура, и выдана за древнеармянскую урартскую клинопись XVIII в. до н.э. Причем автор утверждал, что все алфавиты созданы на основе этого письма. Это в свое время вызвало волну негодования советской научной общественности и академик Пиотровский в армянской же прессе опубликовал разоблачительную статью, в которой вполне доказательно высмеял “научное открытие” автора.

Что же касается албанского наследия, то здесь тоже целенаправленно проводится политика “арменизации”. Т.е. все албанские памятники, кресты, церкви объявляются армянскими, а вслед за этим объявляется армянской исторической территорией место, где находится этот памятник. Хотя общепризнано, в том числе и армянскими учеными, что отождествлять Албанию и Армению нельзя. Ссылаясь на раннесредневековых армянских историков, как Павстос Бузанд, Мовсес Хоренаци, забывая приэтом чрезвычайно важное обстоятельство, а именно то, что картина нарисованная ими, отражает не реальную действительность, а их “собственные идеалы – единую объединенную Армению, противостоящую угрозе зороастрийской Персии” (17).

Таким образом, как видно, армянское национальное сознание заражено манией величия еще с периода Средневековья. Та же Н.Гарсоян пишет: “Все то, что мы знаем об Армении, свидетельствует о том, что Армению в I-IV веков, вопреки ретивым сторонникам величия “Великой Армении”, никак нельзя представлять “как религиозное и политическое единство, как топоним с неизменным содержанием, отождествляемый с северным Аршакидским царством” /т.е. Албанией/.

В политическом отношении зона Нагорного Карабаха в I-IV вв. совершенно бесспорно была подвластна албанским Аршакидам, в VII-VIII вв. великим князьям Михранидам. В результате арабского завоевания Албанское царство пало. Албанская церковь была подчинена армянской. Это положило начало постепенной дээтнизации албанского этноса” (18).

В XII-XIII вв. наблюдается период возрождения Албании. В зоне Арцаха и Ути (территория НКАО) возвышается Хаченское княжество, которое, как отмечал академик И.А.Орбели, “было частью древней Албании”. Расцвет Албанского царства приходится на период правления Гасан Джалала /1215-1261 гг./. Именно при нем строится Гандзасарский монастырский комплекс, позднее превратившийся в “престольный собор Албании” (19).

Основным аргументом армян при присвоении памятников албанской культуры является армянские надписи на них, т.е. надписи на древнеармянском языке. Причину этого явления всесторонне объясняет Ф.Мамедова. После григорианизации албанской церкви арабским халифатом совместно с армянской церковью историческим итогом этого явилась культурно-идеологическая арменизация преимущественно горной части населения страны.

И потому албанская литература XII-XIII вв. уже создавалась церковниками албанской григорианской церкви на древнеармянском языке. Они же одновременно переводили с албанского языка на древнеармянский творения предшествующей албанской литературы. Не случайно, что самая ранняя рукопись “Истории албан” Моисея Каланкатуйского, дошедшая до нас на древнеармянском языке, датируется XIII веком. Но население еще долго продолжало считать себя албанским этносом, ибо продолжала существовать албанская, хоть и григорианизированная, но еще самостоятельная церковь (20).

Как справедливо отмечает академик И.Алиев “это (т.е. языковая принадлежность) не может являться доказательством в деле определения их этнической принадлежности. Почти вся средневековая научная и иная литература многих народов Востока писалась на арабском и персидском языках. Вся эпиграфика тех же народов писалась на тех же языках.

Почти на всем протяжении средневековья научным языком в странах Европы была латынь и т.д. Мало того, известно, что современные французы, англичане, португальцы, египтяне не говорят на своих древних языках, но от этого они не перестают быть французами, англичанами и т.д.” (21).

В вышеуказанной книге мы наблюдаем подобную картину. Все албанские памятники с территории Нагорного Карабаха объявляются армянскими, более того изменяется их география и они преподносятся как памятники Кельбаджарского, Лачинского, и т.д. районов. О том, что это албанские памятники свидетельствует эпиграфика на них, которая приводится автором. Наше внимание привлекает надпись на кресте с переводом автора: “Здесь усоп владыка Степанос-католикос Агуанский”. Становится ясно, что этот крест принадлежит католикосу Степаносу Агуанскому /т.е. Албанскому/.

Далее автор пишет, что “во всей истории Армянской церкви Агуанских? /знак вопроса поставлен нами/ католикосов известно пять с именем Степанос. И согласно датировке относит этот памятник Степаносу IV. Возмутительным является то, что автора не смущает слово “агуанский”. Однако у Ф.Мамедовой мы читаем, что “по настоятельной просьбе благородного главы церквей албанского дома” католикоса Албании Степаноса III /предшественника упомянутого в надписи/ Мхитар Гош создал “Судебник” – памятник албанской правовой науки. Армянские издатели этого сборника добавив к заглавию слово “хайец”/армян/ образовали новое, не писанное Гошем название “Армянский судебник” (22).

Как мы видим армян ничего не смущает. Если отсутствует, добавим и получим желаемое. Подобные добавления встречаются и в рассматриваемой нами книге. Таким образом, памятник албанской культуры здесь преподносится, как армянский. Приведенный целый ряд крестов в книге по форме и датировке идентичны этому и поэтому с уверенностью могут быть отнесены также к памятникам материальной культуры Албании /с.26/ Кстати автор пишет, что исследователи этой территории в 1960 году С.Бархударян и в начале века М.Тер-Мовсисян, Джалалянц обнаружили и скопировали две эпиграфические надписи, одну – со стены надгробного памятника, другую с тыльной стороны хачкара, установленного на надгробии”. Бархударян писал: “в этом некогда большом армянском селище ныне почти ничего не осталось...” /с.34/. Остается только удивляться откуда автор выкопал в таком количестве кресты, церкви.

На другой надписи читаем: “Я Арзу-хатун, супруга Вахтанга и сестра моя Мама-хатун построили сию церковь, помяните в молитвах...”. В этой надписи речь идет о жене  хаченского князя Вахтанга /албанского/, который в одной из рукописей “Судебника” именуется “князем князей, сыном Гасана” (23).

Таким образом, перед нами памятник отстроенный женой албанского князя Вахтанга, сына Гасана Джалала основателя Хаченского княжества. Хаченское княжество  располагалось на территории современной НКАО, каким образом этот памятник мог оказаться на территории Кельбаджарского района, расположенного далеко от места обнаружения данного памятника. Здесь автор преднамеренно путает географию.

Монастырь Дадиванк, памятники которого широко освещаются в главе “Кельбаджарский район”, находится в восточной провинции Верхнего Хачена исторической области Арцах, как отмечалось выше, далеко за пределами Кельбаджарского района. Это памятник материальной культуры албанского народа, наследниками которого являются современные азербайджанцы, и об этом ярко свидетельствует эпиграфика этого памятника. В надписях повсеместно встречаются имена албанских князей, архиепископов /с.80/. На стене соборной церкви и комплекса Дадиванк читаем; что “ктиторами этой группы сооружений являются Тер Григорес и Тер Атанас, сыновья парона Асана...” В этой надписи речь идет об Асане Джалале, князе князей Хаченского княжества (с.97). Автор подчеркивает, что все эти постройки были сооружены в XII-XIII веках, т.е. в период возрождения Албанской государственности в лице Хаченского княжества, наибольший расцвет которого пришелся на период правления албанского князя Хасана Джалала.

Ф.Мамедова называет этот период периодом азербайджанского ренессанса. Упомянутые в надписи лица являлись настоятелями этого монастыря. Как отмечает автор, впервые об этом монастыре упоминается в летописных источниках в начале IX века в связи с  описанием места убиения паязатов Агуанка, в качестве источника автор приводит “Историю страны Агуанк” Мовсеса Каланкатуаци - т.е. “Историю Албан” Моисея Каланкатуйского. Как авторитетно утверждает Ф.Мамедова, в труде Моисея Каланкатуйского нет никаких данных об армянах, живущих в Албании, говорящих на армянском языке. Ф.Мамедова приводит очень интересный отрывок из источника, который доказывает наличие албанского этноса и его самостоятельное существование. В письме армянского католикоса Илии к арабскому халифу в 705 г. читаем: “От Вседержателя Бога досталось подчиненной стране нашей /Армении – Ф.М./ служить вам и вместе с албанами исповедовать одну веру божественности христовой. Теперешний католикос Албанский... принуждает страны наши соединиться с ним /императором греческим – Ф.М./ в вере” (23). Вслед за этим халиф Абд-ал-Малик подчинил Илье католикоса Албании. Таким образом, коварство армян и в этот исторический период дало плоды. В последующие периоды армяне целенаправленно стали уничтожать памятники албанской культуры, “арменизировать” албанские источники. Это продолжалось до определенного времени. Потом они поняли, что христианские албанские памятники можно представить как армянские и, таким образом, претендовать на земли, на которых они находятся.

* * *

Пытаясь доказать, что эти территории исторически принадлежали Армении, автор “сожалеет”, что несмотря на это, исторические армянские названия этих мест не сохранились и перечисляет топонимы тюркского происхождения: Тахдам, Кюрддам, Джамиллу, Дамирчидам, Сеидляр, Чуаурлу, Элясалиляр, Яншах. Так ведь армянских названий и не существовало и не могло существовать в силу того, что эти территории никогда не принадлежали Армении, потому что и Армении как таковой в виде самостоятельного государства на этих территориях не существовало. Все это вымысел и является плодом больного армянского воображения, зараженного вирусом величия. Однако это нисколько не смущает автора и он продолжает: /с.38/ “...Близлежащие от Хачава села называются: Верхний и Нижний Айрум, Алчалы, Алликянд, Сарыгюней, Отахлы.” Далее автор вновь приводит названия целого ряда селений тюркского происхождения: Даракышлак, Клычлы, Алолар, Откышлак, Бормахбина, Елиджа, Такдам, Армудлу, Бояхлы, Краханбина, Шанлар, Мамедушагы, Татлар, Имамбинасы, Кейштаг, Карашанлы /верхний, средний, главный/ и констатирует, что “на территории этих селищ примечательных армянских древностей еще не обнаружено” /с.52/ /я бы сказала еще не завезено/.

“Истибулах” дословно переводится на армянский язык и превращается в “Джермахбюр”, хотя неподалеку расположен населенный пункт также “утративший свое историческое название и ныне называемое по-турецки Килиса /церковь/ /с.45/. Рядом расположены Мишни и Ашага Хач, также тюркского происхождения. Далее перечисляются названия сел тюркского происхождения: Алчалы, Сарыдаш, Кендйери, Кявшан, Гюнейпая, Надырханлы, Кузечиркин, Сыныхкилиса, Башкянд, Милли 1, 2, 3-й, Чайкянд, Кылычлы. Там, где это возможно, названия переводятся и “Союхбулаг” превращается в “Цртнот”, а “Холазей-Алхаслы” в “Холозанц”. Село Цар и еще несколько сел в этой зоне именуются меликствами. Однако общеизвестно, что армянские меликства существовали на территории Нагорного Карабаха. Играр Алиев пишет, что “армянские мелики Карабаха в своих письмах русскому царю называли себя “наследниками Аршакидских и Албанских царей” (24).

Он приходит к заключению, что армяне Нагорного Карабаха – это арменизированные албаны. “Недаром ни одна из фамилий карабахских меликов не восходила к знатным /нахарарским/ армянским родам. Это были несомненно местные, неармянские по своему происхождению феодалы” (25). Вне территории Нагорного Карабаха никаких армянских меликств не существовало. Территория Кельбаджарского района не входит в состав территории Нагорного Карабаха.

Села Башлыбель и Човдар Кельбаджарского района превращаются в буквальном армянском переводе в Апахан и Езнарацанц. Утверждая, что именно эти села являются исторически армянскими, автор, как и в предыдущих случаях, признает, что в окрестностях этих двух сел “находятся несколько селищ, утративших свои  “исторические” /т.е. армянские/ названия: Шахкярам, Алирзалар, Караханчалы, Халанлы, Туркишаванд, Калафалык, Калабоюн и Казиханлы. Село Котур или Готурлы объявляется армянским, в силу того, что один из ктиторов монастыря Дади-Ванк-иерей Ованнес был родом оттуда и переименовывается в Котор. Однако не конкретизируется национальная принадлежность упомянутого иерея. Село Мозкянд, несмотря на наличие на его территории “хорошо сохранившейся “курдской гробницы /гюмбаз/ с круглой планировкой и небольшого курдского кладбища, состоящего из простых, вертикально установленных камней “переименовывается в село Мос-” в одно из деарменизированных селищ”. Село Алмалу буквально дословно переводится в Хндзорек /по – армянски “хндзор”-яблоко/. И тут же перечисляется целый ряд близлежащих селений с тюркскими названиями: Кушювасы, Отахлар, Килсялы, Алчалы, Джомард, Карагюней, Гезди-булах, Назафалилар и Лачин.

Невольно возникает вопрос каким образом рядом с деарменизированным селом могло располагаться столько сел с тюркскими названиями, причем в местности, где, по  утверждению самого автора, до 1730 года проживало только армянское население. Этот вопрос преследует нас на протяжении всей книги. Ибо подобные факты встречаются повсеместно. Автор апеллирует албанскими названиями этих сел, выдавая их за армянские, таким образом, пытается убедить читателя в том, что это исторические армянские территории. Хотя огромное количество приведенных самим автором названий сел тюркского происхождения опровергают все его “доказательства”. Собственно говоря, автор и не утруждает себя какими-то доказательствами. Село Марджумак, становится Мрчманом, несмотря на то, что в документах 1905 года оно встречается под первым названием. Это нисколько не смущает автора, рядом расположено село Аккая, тоже тюркское /с. 70-73/. Именно это является ярким подтверждением того, что аборигенами этой территории являются тюрки-азербайджанцы, а не армяне. Более доказательного аргумента быть не может.

Нередко автор приписывает деяния своих соотечественников, поднаторевших в деле уничтожения памятников материальной культуры азербайджанцев нам. Вспоминаешь пословицу: “Адымы сяня гойум, сяни йана-йана гойум” /Припишу тебе свои пороки, заставлю тебя гореть от обиды/ /с.74/.

Таким образом, внимательно изучив раздел “Кельбаджарский район”, становится ясно, что под этим названием, в основном, сосредоточены памятники материальной культуры албан, находящиеся на территории Арцаха, Хаченского княжества /НКАО/, которое по сути являлось албанским, а не армянским. Наследниками этой культуры являются современные азербайджанцы, и памятники эти являются историческим достоянием азербайджанского народа, а не армянского. Указанная территория и памятники расположены далеко за пределами Кельбаджарского района.

В этом разделе наблюдаем неоднократные повторения одного и того же эпиграфического текста. Очень интересным представляется расшифровка фресок, изображенных на стенах Собора. На фреске южного фасада изображен Николай Чудотворец, которому Христос вручает тиару, а Марии Богородице – мантию. Причем автор ссылается на Б.Улубабяна и М.Асратяна, которые, в свою очередь “на одного из лучших специалистов средневекового искусства Л.Дурново, которая в свое время изучала эти фрески и определила изображение Николая Чудотворца на стене южного фасада". Однако последние считают изображение Николая Чудотворца в Дадиванке сомнительно, ибо культ этого святого в Армении не был принят. Автор книги согласен с Дурново. Таким образом, напрашивается вывод, что изображение Николая Чудотворца, культ которого не был принят в Армении, не мог быть изображен на армянском памятнике. Это еще раз подтверждает принадлежность этого памятника албанской культуре.

* * *

Аналогичную картину мы наблюдаем при последующем знакомстве с “трудом”  Карапетяна. Село Чираклу Лачинского района /чирак – по азерб. лампа/, которое по утверждению автора является древнеармянским и было заселено курдами с половины XIX века, почему-то утеряло свое “историческое” /т.е. армянское/ название. Рядом  расположено другое азербайджанское село с тюркским топонимом Кямаллу. Причем материальных доказательств принадлежности данного села к древнеармянскому также не приводится. Далее следуют названия сел тюркско-азербайджанского происхождения Булиджа /искажённое азерб. “баладжа” – маленькая, кстати, автор констатирует, что “село маленькое”, что соответствует названию, /Бозлу/ азерб. “боз – серый”/ по утверждению автора, одно из древнейших армянских сел, “историческое название которого пока остается неизвестным” /с.132/, однако не приводится ни одного доказательства, подтверждающего этот тезис.

Обычно в серьезном научном исследовании сначала доказывается, потом утверждается. У армян – наоборот. Они сначала утверждают, доказывать не обязательно. В названии села Мирик автор, исправив первую “и” на “е” утверждает, что “на наш взгляд Мерик является армянским, изначальным историческим названием”, одновременно признавая, что кроме Мирик “иное название села неизвестно”. Книга изобилует подобными парадоксами. Рядом расположено также азербайджанское село Кушчи (Куш-гуш-птица, кушчи т.е. человек, разводящий птицу). В селе Варазхан (в книге Варазгом) автор делает открытие. Он обнаруживает, что в архитектурном отношении обнаруженная им церковь в корне отличается от армянских. “Общеизвестно, что крестово-купольная композиция была весьма распространена в армянской архитектуре, в особенности, в раннем средневековье. Подобные композиции, в свою очередь, рознятся друг от друга количеством апсид. В частности, известны одноапсидные, трехапсидные или же четырехапсидные варианты. А вот другого памятника с крестовокупольной композицией с двумя апсидными, кроме как Варазгомская церковь, науке еще не известно” /с.134/.

Таким образом, автора не смущает даже отсутствие идентичности в архитектуре раннесредневековых армянских памятников с “вновь открытым”. Далее автор пишет: “по культуре строительства, по конструктивным особенностям церковь идентична другим культовым сооружениям IX-XI вв. Сюникской области. Сюник был расположен на крайнем юге Албании, между Арменией /на западе/ и Арцахом на севере, к югу от Севанского озера. Этнически, культурно и политически он больше был связан с Албанией и Атропатеной, чем с Арменией. В первое объединение албанских племен, видимо, он не входил. Сюник политически в определенные периоды зависел то от Албании, то от Атропатены, а временами был самостоятельным. В источниках и эпиграфике при перечне Закавказских стран, Сюник фигурирует официально самостоятельно. В источниках VI в. наблюдается политическая и конфессиональная изолированность Сюника от Армении, который в это время придерживался несторианства. В 571 году “владетель Сюника восстал, отделился от армян и просил персидского царя Хосрова, чтобы он архивы Сюникской земли перенес из Двина в город Пайтакаран и их город внес в границы Атрпатакана, чтобы имя армян было снято с них. Приказ был приведен в исполнение”.

Здесь под Атрпатаканом следует понимать Албанию, ибо Пайтакаран в это время уже входил в состав Албании” (26). Фарида Мамедова называет Сюник периферийной албанской областью. Этим и объясняется сходство. Как известно, Сюник /Зангезур/ историческая территория Азербайджана, которая в 1920 году была включена в состав Армении. Становится ясно, что памятник идентичен христианским памятникам, расположенным на территории Зангезура, исторической территории Азербайджана, не имея при этом никакого сходства с другими армянскими памятниками этого периода. Таким образом, еще одно доказательство “арменизации” памятников азербайджанской национальной культуры. Далее идет детальное описание сел: Кылычлы, Кушчи, Садинляр, Хаджиляр, Каракышлак, Зейва, “исторические древне-армянские названия которых не сохранились” /с.136-139/. Причем автор отмечает на этой территории наличие мечетей и некрополей /мусульманских/. Азербайджанское село Султанкянд отождествляется с Кашатахком – древнеармянским селом. Причем, как становится ясно из рассуждений самого автора, единого мнения среди армянских “ученых” в этом отношении нет. Например, А.Карагезян с Кашатахком отождествляет нынешний Каракышлаг. Причем “весомым” аргументом для подобного утверждения для Карагезяна послужила “опечатка на карте 1888 года, где село упоминается в Форме “Кара-Гыштаг”. Как мы видим, только созвучие Кашатахк с Кара-Гыштагом позволяет армянским горе-ученым делать “научные открытия”, с уверенностью констатировать факт принадлежности того или иного населенного пункта древним армянам.

Вернемся к Султанкянду. Автор отмечает, что единственное упоминание о Кашатахке имеется у Ст.Орбеляна /сюникский автор Степанос Орбелян/, который к тому же дает описание “Кашатахской крепости”, отсутствующей на данной местности. Однако это тоже не смущает автора. По этому поводу он пишет: “...совершенно не обязательно искать ее /т.е. крепость/ локализацию на территории, прилегающей к одноименному селу. Крепость могла иметь это название хотя бы потому, что она находилась на территории этой провинции? /знак вопроса поставлен нами/”. Таким образом, становится ясно, что единственным источником, так сказать, картой, с помощью которой автор пустился на азербайджанских землях искать древнеармянские территории, “Хроника” Ст. Орбеляна дала маху. Выходит, в “Хронике” речь идет не о той территории, где автор делает свои “научные открытия”. К тому же если учесть, что Степанос Орбелян является Сюникским автором, а Сюник входил в состав Албании, то выявленные из “Хроники” так называемые древнеармянские исторические названия населенных пунктов являются сюникскими или албанскими. В результате беспочвенными становятся все последующие разглагольствования автора.

Далее идет перечисление азербайджанских сел Лачинского района: Малыбейли, Улудюз, Маргис, Сумиклю, Забух, Кешиш-виран, Караип, Акбулаг, Шейланлы, Катос, Агджакянд, Гошасу, Сейидляр, Алпоут, Караджанлы, Мишни, Сунасар, Хочаз, Шалва, Кавушух, Азизпеясы, Зоркешиш. Кстати, по случаю последнего топонима автор утверждает, что он армянский. Он так и пишет “по арм. “зор” – сильный, упорный, “кешиш” – иерей”. Скоро армяне заявят, что азербайджанский язык является современной формой древнеармянского. Автор считает, что одно только упоминание слова “кешиш” – иерей в названии села или возвышенности “Кешиш-тапа” достаточно, для того чтобы объявить село или территорию древнеармянской.

(продолжение следует)

 

Похожие новости
Новости
Выбор редактора