Губинский уезд стал третьим азербайджанским регионом, где большевики решили распространить свою власть, установленную после кровавых мартовских событий 1918 г. в Бакинском и Шемахинском уездах. Однако, условия в Губе были несколько отличными от Баку и Шемахи. Армянский элемент никогда не играл какой-либо заметной роли в социально-политической и экономической жизни г.Губы и территорий, входящих некогда в состав Губинского ханства и одноименного, впоследствии, уезда. К 1918 г. малочисленное армянское население, проживающее частично в г.Губе, и компактно, в 2-3-ех армянских деревнях, хотя и имело свои церкви, духовные школы и т.д., однако, за отсутствием влиятельной элиты в кругах местной знати и более, или менее зажиточной прослойки в обществе, почти не было представлено в административно-управленческой и общественной структуре города и уезда. Основные посты и чины в них принадлежали русским, азербайджанцам, татам, лезгинам и евреям. Позиции губинских большевиков, представленных в Губинском Совете рабочих и солдатских депутатов, как уже говорилось выше, также не были достаточно сильны, чтоб стать опорой в деле становления новой Советской власти. Реальную власть в Губинском уезде в это время официально представлял Исполнительный комитет общественных организаций, признающий власть Закавказского Сейма, недавно ликвидировавшего Закавказский Комиссариат.

Эти ли обстоятельства, или, все же, присутствие какой-то исторической закономерности, каким-то причудливым образом послужило тому, что Бакинский Совнарком, как и русское царское правительство в свое время, после мартовской резни в Баку, организованной большевистко-дашнакским правительством, решил вначале подчинить этот уезд мирным путем, т.е. предложить губинцам добровольно признать власть большевиков. На роль «главного переговорщика» был избран, фактически, совершенно случайный в политических кругах бакинских большевиков человек, некто Давид Александрович Геловани. 30-летний отпрыск грузинских князей, социал-демократ–меньшевик по убеждениям, сосланный за свои политические убеждения на каторгу и освобожденный после Октябрьского переворота, студент-медик из Москвы, приехавший в начале 1918 г. на Кавказ, чтобы повидаться с родственниками, не смог выехать обратно в Россию и «очутился в Баку без дела». Как он вышел на руководство бакинских большевиков, сыграл ли здесь решающую роль грузинский фактор, не известно, однако сам А.Джапаридзе предложил ему пост инспектора милиции. По утверждению самого Геловани, будто он, направленный сразу же после мартовских событий в Баку на выполнение совершенно другого задания, только по стечению обстоятельств оказался во главе 2-х тысячного эшелона солдат, в основном армян, неизвестно куда направляющегося по Хачмасской железной дороге, и именно этот «эшелон» поручил ему, как «нейтральному лицу», предъявить ультиматум губинцам о признании власти большевиков. 

Осведомленные о нахождении близ Губы вооруженного интернационального отряда Геловани, состоящего в основном из армян и нескольких человек русских и евреев, губинцы послали также интернациональную делегацию из представителей мусульманской, русской и еврейской общин города на ст.Хачмас, где стоял отряд большевиков. Делегаты хотели узнать цель приезда отряда, после чего попросили пропустить их в г.Баку, чтобы они «ознакомились с программой большевиков на предмет того, приемлема ли она для них или нет». Убежденный социал-демократ-меньшевик Геловани отнесся к желаниям губинцев весьма понимающе, сам же посоветовал им поехать в Баку и выяснить этот вопрос с «главарями большевиков». Однако, не подождав «добровольного» признания губинцами большевистской власти, он через два дня со своим вооруженным отрядом из 187 солдат занял город и поставил губинцев перед фактом.

Губинцы были хорошо осведомлены о происходящих кровопролитных столкновениях в Баку и Шемахе, и о насилиях, учиненных над мусульманским населением городов и деревень этих уездов армянскими солдатами. Многие кубинцы-мусульмане, проживающие в Баку, спасаясь от бесчинства армян, переезжали с семьями в Губу, рассказывая во всех подробностях о случившихся событиях и об их трагических последствиях. Вместе с тем, действия отдельных губинских мусульман, решивших наказать местных армян в отместку за содеянное их соплеменниками в Баку и Шемахе, выразившееся, всего лишь в нападении и ограблении нескольких армянских домов, были быстро предотвращены городскими властями и мусульманским обществом, правда, немного причудливым образом. Так, опасаясь за жизнь нескольких десяток армян (от 40 до 200), проживающих в г.Губе, мусульмане решили изолировать их, и поместили в городскую тюрьму, установив надежную охрану. «Заключенных» хорошо кормили, соседи-мусульмане навещали их, приносили с собой еду, присматривали за их домами и имуществом. Положение в городе было настолько спокойным и подконтрольным, что первый «предвестник» Советской власти, прибывший в Губу – Давид Александрович Геловани тут же «освободил» армян, решив, что им никакая опасность не угрожает. Однако опасность угрожала уже всему городу в случае непринятия ультиматума о признании и подчинении Советской власти, предъявленного тем же Геловани.

Следует отметить, что накануне этих событий какой-либо верховной власти в Губе, кроме городской главы и низших административных органов, не существовало. Комиссар уезда Али бек Зизикский, вскоре после мартовских событий в Баку и Шемахе вместе со своими отрядами выехал из Губы и совместно с отрядами Наджмеддина Гоцинского, пришедшими на помощь азербайджанцам из Дагестана, в это время воевал на подступах к Баку с большевистко-дашнакскими войсками с целью освободить город и его мусульманское население.
Как ответили на этот ультиматум сильно напуганные Бакинскими и Шемахинскими событиями губинцы, которым на размышление было дано всего 2 часа под угрозами «снести город, в случае отказа», нетрудно догадаться. Губинцы приняли ультиматум и ровно 8 дней прожили при Советской власти.Это кратковременное событие, впрочем, сразу отразилось на страницах газет бакинских большевиков, где указывалось, что 23 апреля в Губе на городской площади была торжественно провозглашена Советская власть и «трудящиеся с огромным воодушевлением отметили это событие». Геловани объявил себя Губинским уездным комиссаром.

Как долго могла длиться Советская власть в Губе во главе с уездным комиссаром Геловани — неизвестно, поскольку, опять же, по исторически сложившимся традициям, в дело вмешались непокорные горцы – вооруженные лезгины из окружных селений, не принявшие и не признавшие новую власть. После трехдневных ожесточенных боев лезгинским ополченцам удалось прогнать первую «команду» большевиков из города. Были ли сами губинцы инициаторами «освободительной» операции лезгин? По свидетельству многих горожан, вступление лезгин в город было для них неожиданностью и они в перестрелке не участвовали. Это последнее утверждает и Геловани, подчеркивающий, что губинцы на них не нападали, хотя это не помешало им расстрелять 27 губинцев, якобы вышедших на встречу лезгинам.
Вооруженное столкновение между лезгинами и отрядом Геловани, получившим подкрепление «из Хачмаса в количестве 150 человек с 2 пушками — исключительно армян, под начальством поручика Агаджанянца» — по сути можно назвать первым и последним сражением «за установление Советской власти» в Губе, которую «приверженцы идей большевизма» в лице армян, нескольких русских и еврейских солдат во главе с грузинский князем – меньшевиком, проиграли. Обе стороны понесли жертвы, у лезгин было убито 200 человек, погибло также 70 человек из числа мирного населения. «При отступлении отряд Агаджанянца сжег Бульварную улицу и убил на Базарной улице 16 человек, на Камендантской – 7 человек, в черте города около старой тюрьмы – 35 человек. Отступая, большевики подожгли здания Уездного Управления, Городской Думы и Мирового отдела и покушались поджечь Джума-мечеть». 

Несмотря на «политический» характер этого первого боя «гражданской войны», участие в ней армян и предпринятые ими действия при отступлении, придали ему уже «националистический» оттенок. Так, уход большевиков из Губы ознаменовался тем, что «с ними ушли все русские чиновники, за исключением следователей Мануйлова и Эсмана, аптекари и все армяне». Этот момент упоминается во многих свидетельствах губинцев, и в некоторых из них подчеркивается, что Геловани «обходил все дома и забирал русских и армян, и увел с собой». Сам Геловани утверждал, что это Агаджанян – руководитель армянского отряда «собрал все христианское население Губы, в большинстве армян, чтобы вывести их из Губы», что представляется также достоверным, учитывая последующие его свидетельства: «Мы начали отступление. Я шел с отрядом впереди. Его (Агаджаняна) солдаты бежали, оставив беженцев. Должен заметить, что беженцы просили солдат-армян, чтобы они не стреляли в лезгин. Часть беженцев была уведена моим отрядом, а часть осталась возле сада Леонтьева, где их вырезали лезгины». В перестрелке из числа «ушедшего» или насильно «выведенного» армяно-большевистским отрядом христианского населения, несколько русских, евреев и армян, в том числе русский и армянский священники, были убиты. «Трупы некоторых убитых большевики забрали с собой, остальные остались на месте. Чьими выстрелами они были убиты – большевиков или лезгин установить было невозможно». 

На передышку губинцам было отпущено всего две недели. 1 мая 1918 г. в г.Губу с трех сторон вступил состоящий исключительно из армян 3-х тысячный отряд под командованием Амазаспа. О том, как вновь стали «утверждать Советскую власть» в Губе и в его уездах батальоны Амазаспа свидетельствуют сами губинцы: «1 мая 1918 года утром упомянутый отряд под начальством известного дашнакцакана Амазапса и его помощника Николая, состоявший исключительно из армян, окружив город, начал обстреливать его из пушек, пулеметов и ружей. Произошла страшная паника и смятение. Отряд беспрепятственно вступил в город», который сразу же был разделен на четыре части и в каждой части были созданы штабы: первый штаб находился возле сада Леонтьева, второй — в ограде армянской церкви, третий – на горе, возле мусульманского кладбища и четвертый, центральный, на горке Еврейской слободки.

«Занятие города сопровождалось избиением мусульманского населения и всякого рода насилиями над ним… В первый же день было убито 715 мусульман в нижней части города, большинство женщин и детей. На второй день в 1-й и 2-й части города было убито 1012 человек, преимущественно мужчин из бедного населения и персидских подданных….

Имущество мусульман расхищалось. По подсчету, сделанному общественными деятелями, было похищено в г.Губе отрядом Амазаспа: четыре миллиона рублей наличными деньгами, золото, золотых вещей и драгоценных камней на четыре с половиной миллиона, разного товара и съестных припасов на двадцать пять миллионов рублей. Кроме того, отряд Амазаспа сжег сто пять домов и построек в г.Губа. Также сожжены дома, в которых помещались мусульманские учреждения. От поджогов потерпевшие понесли убытков на сто миллионов рублей».

То, что отряд Амазаспа выполняет не политическую задачу, то есть, установление новой власти, а сугубо карательную миссию, не вызывало сомнений ни у кого. «Армяне при самом вступлении беспощадно и жестоко стали убивать мусульман, женщин и детей. Убив всех, которые находились на улицах и площадях, они врывались в дома и убивали целые семьи, не щадя грудных младенцев. Неубранные трупы валялись на улицах, в домах и разлагались. Армяне свирепствовали и напивались мусульманской кровью несколько дней».

На неоднократные обращения городского главы Алиаббаса бек Алибекова к Амазаспу с просьбой о разрешении хоронить трупы, были получены отказы. Лишь на четвертый день глашатаи-армяне призвали мужчин-мусульман выйти с белыми повязками на рукавах и хоронить трупы убитых. Многие жильцы города вышли на этот призыв, но после того как никто из них не вернулся, так как все они были расстреляны, народ опять попрятался. Трупы оставались на улицах до ухода армян, т.е. 9 дней.

Сам Амазасп также не скрывал карательный характер действий своих войск. На четвертый день своего приезда в Губу он собрал губинцев на площади возле Джума мечети и обратился к ним приблизительно со следующей речью: «Я родом из Эрзерума. Долгое время воевал с турками. Я герой армянского народа и защитник его интересов. Я прислан сюда советской властью с карательным отрядом, чтобы отомстить вам за смерть тех армян, которые были убиты здесь две недели назад. Горе вам будет тогда, когда я завтра подымусь на гору (при этом протянул руку в сторону горы, на которой стояли пушки). Завтра я подымусь на гору и начну бомбардировать город, который снесу до основания. Сейчас у меня идет бой с селениями Дигях и Алпан. Затем перейду в сел. Ючкюн и Кимил, оставив вас в огне, дойду до Шах-Дага и тогда вы «прикусите», хорошо ли убивать армян или нет. Я прислан не для водворения порядка и установления советской власти, а для отмщения вам за убитых армян».

Наглое откровение Амазаспа было своего рода ответом и на жалобы городского главы А.Алибекова о бесчинствах армянских войск против мирного населения, и особенно на слова духовного лидера губинских мусульман-шиитов Молла Гаджи Баба Ахунд-заде, отвергшего протянутую руку Амазаспа: «Это не власть, вы не большевики, вы жулики, убийцы, насильники и грабители. Мы вам не сопротивлялись. За что же вы убили столько людей и продолжаете убивать?».
Красной нитью в речи Амазаспа перед губинцами проходили слова: «Нам приказано было уничтожить всех мусульман от берегов моря (Каспийского) до Шах-Дага, как это было сделано в Ширване (Шемахе), и жилища ваши сравнять с землей за убитых вами и турками наших братьев – армян».

Кто же дал столь варварский и кровожадный приказ Амазаспу, который и сам без всяких приказов был готов зверски расправиться с каждым мусульманином–тюрком? Безусловно, многотысячный армянский отряд Амазаспа был послан в Губу Бакинским Советом, возглавляемым Шаумяном, и именно, с карательной целью. Этот, известный из многих источников и исторических документов факт, неоднократно подтверждался как самими губинцами, так и представителями противоположного лагеря. Отношение Шаумяна к Губинским событиям было наглядно продемонстрировано в его разговоре с городской главой г.Губы А.Алибековым. Отправившись в Баку после ухода армян из Губы с целью выяснить «у главарей большевиков Шаумяна и Джапаридзе, действительно ли Советы послали в Губу карательный отряд под начальством Амазаспа и подробно сообщить им о действиях отряда в Губе», А.Алибеков далее свидетельствовал: «Шаумян выслушал меня с улыбкой на лице и сказал, что мусульмане и турки убили сотни тысяч армян, а когда армяне убили в Губе двух мусульман, то мусульмане жалуются и проливают слезы. Джапаридзе отнесся к моей просьбе серьезно, сказал мне, что Советы карательный отряд не посылали».
Д.Геловани также называл Шаумяна, как инициатора отправления карательного отряда в Губу: «В отряде Амазаспа не было ни одного русского, были одни армяне, все до последнего дашнакцаканы. Сам Амазасп ярый дашнакцакан. Полагаю, что карательный отряд был направлен в Губу по желанию Шаумяна, но выбор войск зависит от военного министра Корганова».

Тут возникает еще один вопрос: «Уничтожение мусульманского населения от «берегов Каспия до Шах-Дага» в Губе войсками во главе с Амазаспом кем или же по какой причине были остановлены?» Однако из свидетельств Геловани следует совершенно другое предположение, позволяющее назвать имя человека, быть может, действительно ставшего причастным к прекращению Губинских трагедий. Человека этого звали – Мир Джафар Багиров.

Будущий «хозяин» Азербайджана, долгие годы занимавший пост Первого секретаря ЦК Азербайджанской Компартии, безусловно один из выдающихся губинцев, вошедших в историю Азербайджана, по воле обстоятельств стал если и не главным, то достаточно заметным лицом во время губинских событий в апреле-мае 1918 г. Его имя, сопровождаемое определениями «большевик», «ярый большевик-губинец», «местный большевик», часто упоминалось как губинцами, так и Геловани. Сам М.Дж.Багиров в автобиографии, написанной в начале 1923 г., в бытность его председателем Государственного Политического Управления (ГПУ) Азербайджанской ССР, также, подробно описал ситуацию в уезде накануне и в дни губинских погромов, в том числе и обстоятельства, приведшие его в лагерь погромщиков. Безусловно, многие моменты из того, что писал сам М.Дж.Багиров, и что было, или стало известно по другим документам, не совпадают, или же исключают друг друга. Губинские страницы биографии Багирова, пожалуй, самые запутанные, во многом им самим, и не самые светлые в его жизни. Но, не углубляясь в детали начала его политической карьеры как большевика, красочно описываемые им в своей биографии, и не всегда соответствующие истине, следует отметить, что к началу губинских событий, он действительно, был уже с большевиками.

Как бы то ни было, по свидетельству губинцев, именно «губинец-мусульманин, ярый большевик» М.Дж.Багиров вместе с Геловани и «с двумя евреями» предстал перед своими земляками, когда им был предъявлен ультиматум с требованием признания Советской власти в Губе. Далее губинцы не раз видели Багирова в компании большевиков из отряда Геловани: то в его квартире местные мусульмане платили местным армянским воротилам, чтобы они не сжигали их дома, то «на девятый день все награбленное у мусульман имущество было погружено на подводы и вывезено из города из дома Багирова под наблюдением Айрапетова» и т.д. Кстати, последний эпизод подтверждал и сам М.Дж.Багиров, правда в другой интерпретации: «После недельного необузданного гуляния по Губинскому уезду, отряды Амазаспа, забрав все ценности Губинского уезда, двинулись в Баку. Мне удалось чуть ли не стоять на коленях и вырвать у него кое какую домашнюю обстановку для хозяев сожженных домов. Это было взято и собрано в склад для раздачи».

Но, еще до нашествия Амазаспа, М.Дж.Багиров, совместно с Геловани организовывают в г.Губе и в ближайших селениях революционные комитеты-ревкомы, «устанавливают нормальный порядок», захватывают уездные учреждения, приступают к организации местной Красной Гвардии.

Однако, наступление лезгинских отрядов прерывает дальнейшие мероприятия по установлению Советской власти в Губинском уезде. Здесь следует подчеркнуть, что в отличие от губинцев, единогласно указывающих, что в город вступили «лезгины из соседних сел», М.Дж.Багиров называет конкретное лицо, а именно, имя Али бека Зизикского, как организатора «нападения на Губу». Интересно, когда в 1956 г. М.Дж.Багиров предстал перед судом, в материалах следственного дела указывалось, что после февраля 1917 г. М.Дж.Багиров был назначен комиссаром второй (еврейской) части города Губы, и назначение это было сделано ни кем иным, как Али беком Зизикским, главой администрации Губинского уезда – уездным комиссаром Временного правительства России. А с мая — по ноябрь 1917г. он работал помощником уездного комиссара, т.е. все того же А.Зизикского. Выдвижение «с первых же дней февральской революции молодого народного учителя комиссаром еврейской части Губы», т.е. «в число одного из руководителей Губинского уезда, было связано с добрым отношением к нему А.Зизикского. Ни о каком большевизме в этот период не может быть и речи. И все же пути Зизикского и Багирова ….разошлись ….на рубеже 1917-1918 гг…», когда А.Зизикский перешел «на позиции борьбы с большевизмом и антинациональным режимом Бакинского Совета», М.Дж.Багиров же «в этот момент пытался взять на себя роль представителя центральной власти, которой была в его глазах власть Бакинского Совета».  Отсюда становиться ясным, почему после занятия Губы отрядами А.Зизикского в конце апреля 1918 г. помощник председателя Губинского Ревкома М.Дж.Багиров не мог оставаться в городе.

«Так, М.Дж.Багиров невольно оказался в одной связке с выступающими под красным знаменем Бакинского большевистского правительства армянскими националистами. Это привело, пожалуй, к самой позорной странице его биографии». Не только рядовые губинцы, но, в данном случае и «представитель партии» большевиков подтверждает, что отряд Амазаспа был отправлен в Губу, именно, с целью полной расправы над мусульманским населением по приказу центра, а конкретно – Степана Шаумяна.

Дальнейшее описание событий М.Дж.Багировым, раскрывая обстоятельства его вхождения в отряд Амазаспа, одновременно является и важнейшим свидетельством о назначении самого этого отряда: «… под прикрытием, прибывшим из Петровска чисто дашнакского отряда, мы отступили на линию железной дороги… Мы решили отступить в Дербент. По прибытии туда мы встретились с возвращающимися туда с Северного Кавказа эшелонами товарища Нанейшвили. После совещания решили двинуться в Баку для реорганизации разбитых отрядов и нового наступления на Губу… С большим трудом нам удалось добраться до Дивичи. В это время показались 4 эшелона со стороны Баку, в которых оказался знаменитый отряд одного из лидеров Дашнакцутюна Амазаспа, который объявил, что по приказу центра, именно, товарища Шаумяна, двигаются в Губу для снесения последней с лица земли. Но они для присутствия просили у товарища Нанейшвили представителя нашей партии. Хотя чрезвычайным комиссаром при Амазаспе был эсер Белунц (скорее ярый дашнак). После долгих раздумий товарищ Нанейшвили предложил мне поехать с ними. Я в категорической форме отказывался, ибо заранее предвидел, что может сделать этот отряд».
Здесь встает вопрос – мог бы М.Дж.Багиров, будучи большевиком, но, одновременно и мусульманином, и губинцем, хоть как-то повлиять на ход событий? Вероятнее всего, что нет. Сам М.Дж.Багиров позже признавался: «К великому моему сожалению, против моей воли мне пришлось быть свидетелем той кошмарной картины, которая была в Губе. Не говоря о том, что я не мог никакой существенной помощи оказать невинной части населения от зверских действий дашнаков, но даже я не мог спасти своих родственников. Были зверски штыками заколоты дядя мой, старик лет 70, Мир Талыб, сын его – Мир Гашим, зять Гаджи Эйбат и ряд других моих родственников».

По своей воле, или нет, однако М.Дж.Багирову пришлось пережить Губинскую трагедию вместе со своими земляками, хотя и находясь в противоположном лагере. Вместе с тем, какую-то попытку, если даже и не для предотвращения, то хотя бы для прекращения «той кошмарный картины» М.Дж.Багиров все же предпринял, о чем позже свидетельствовал Д.Геловани: «Джапаридзе получил телеграмму, подписанную губинцем Мир Джафаром Багировым, б. моим помощником, в которой сообщалось, что губинцы просят меня прибыть в Губу для спасения их, так как Амазасп сжигает и убивает на все стороны. Джапаридзе предложил мне поехать в г.Губу. Именно после этой телеграммы, на основании требований приехавшего в Губу с широкими полномочиями Геловани,  банды Амазаспа, убивавшие и грабившие город по-прежнему, покинули его только на 9-й день своего пребывания,  прихватив с собой четыре миллиона рублей наличными, четыре с половиной миллиона рублей  золотом, ювелирные изделия и драгоценные камни, широкий ассортимент товаров и запасов продовольствия на двадцать пять миллионов рублей.

М.Дж.Багиров признает факт отправления им телеграммы на имя Джапаридзе. На этот раз он остается в городе, видимо, в надежде на то, что его позиция по отношению к содеянному отрядами Амазаспа, найдет соответствующее понимание. Однако, приехавший через 4 дня после ухода Амазаспа из Губы «Чрезвычайный уполномоченный от Алешы Джапаридзе тов. Левон Гогоберидзе» не считает нужным даже выслушать его, напротив, обвинив его и четырех его людей в соучастии в кровопролитии, арестовывает. М.Дж.Багиров,  получив сведения якобы о новом готовившемся нападении на Губу, «скрываясь всюду, чтобы не попасть в руки Гамдуллы Эфендия и Али бека Зизикского» и без разрешения Гогоберидзе», тайно убегает из Губы и приезжает в Баку. После этого, вплоть до установления Советской власти в Азербайджане в 1920 г. М.Дж.Багиров в Губу не возвращался. 

Однако, спустя почти 30 лет губинские события 1918 г., вновь всплыли на поверхность, причем с помощью того же Мир Джафара Багирова, и нигде нибудь, а в его заключительной речи на XVII съезде КП(б) Азербайджана, проходящим 25-28 января 1949 г. в Баку. Поводом для этого послужило «оживление дашнаков», как за рубежом, так и внутри страны. И если «в антисоветской работе дашнаков за рубежом особое место занимало их «требование» об увеличении территории Советской Армении, прежде всего, за счет Советского Азербайджана и Советского Грузии»,  то внутри страны это проявлялось в издании книг и публикаций с откровенно анти-азербайджанских позиций.

Действия 3-х тысячного отряда Амазаспа на протяжении всего его нашествия на Губинский уезд еще раз доказывают, что отряд этот выполнял не только «карательную миссию», имеющую целью наказать тысячи невинных мусульман-губинцев в отместку за гибель всего нескольких губинских армян во время 3-х дневных боев, в котором горожане не участвовали, и уж тем более, не из-за «убитых турками и курдами турецких армян». То, что главной задачей, поставленной т.н. «Центром, во главе с Шаумяном» перед Амазаспом, было массовое уничтожение мусульманского населения, и выживание его из исконных земель подтверждается тем обстоятельством, что еще до прибытия в Губу, вооруженные армянские банды, как по пути следования из Баку в Губу, так и обратно, нападали на мусульманские селения, расположенные по обеим сторонам полотна железной дороги, поджигали и громили их, сжигали мечети и священные книги Корана, расхищали имущество, а всех жителей, попадавших им на глаза, убивали, не щадя ни женщин, ни стариков, ни детей.

В начале 1918 г. по административно-территориальному делению Губинский уезд был разделен на г.Губу и 5 полицейских участков – Дивичинский, Кусарский, Мюшкюрский, Рустовский, 5-й Фетхибекский. Каждый полицейский участок в свою очередь состоял из нескольких обществ, в которые входили от 2-х до 30 селений. Общее число селений в уезде в целом, достигало вместе с кишлаками (зимовками) 540 наименований, объединенных в 55 обществах, население составляло 171 248 человек. Отрядом Амазаспа в течение двух недель — с конца апреля до середины мая 1918 г. – в Губинском уезде было сожжено и разгромлено, как минимум, 167 селений, не считая тех, где армяне ограничились только расхищением движимого имущества. Были деревни, которые подверглись разгрому два раза: по дороге из Баку в Губу, или Кусары, и обратно. Разгромами домов, строений, общественных зданий, расхищением движимого имущества и скота отрядами Амазаспа, еще только на основании известных фактов, жителям селений Губинского уезда был причинен урон на сумму, исчисляемую десятками миллионов рублей. Во время разгрома этих селений было убито и ранено более тысячи человек, в том числе женщин, стариков и детей. Здесь следует учесть тот факт, что жители многих деревень, предупрежденные как губинцами, так и жителями других сел, целыми селениями заблаговременно покидали свои дома, тем самым спасаясь от неминуемой гибели. Как следует из свидетельства жителя сел.Сеидлер Мюшкюрского участка Гаджи Сеид Абдул Халила Гаджи Сеид Али оглы, жителей их деревни, как и других мусульманских селений, о нападении армян предупредил «уездный Губинский начальник Али-бек», т е. Али бек Зизикский. Оставаться в селах действительно было опасно, о чем говорят многочисленные случаи убийств даже немощных стариков и больных, а также женщин и малолетних детей, не сумевших вовремя покинуть свои дома. Следует отметить, что отдельные вооруженные отряды губинцев также оказывали организованное сопротивление армянским бандформированиям. Видные представители Губинского общества – Али бек Зизикский, Гамдулла Эфенди Эфенди-заде, Али Аббас бек Алибеков, Шихлярские беки — Мурсал бек и Ибрагим бек, Мохибали Эфенди Кузунски, Хатам ага Джагарви, Бейбала бек Алпанский и др., создав специальные конные подразделения, окружили подступы г.Губы, пытаясь не допустить армян в другие крупные населенные пункты уезда. Ожесточенные бои между вооруженными отрядами армян и губинцев шли за деревни Дигях и Алпан, о которых упоминал сам Амазасп. Одержав победу, благодаря своей многократно превышающей численности, армяне предали огню эти две деревни. Особенно трагичной оказалась судьба отряда кусарских лезгин, оказавшихся в окружении в ущелье между селениями Дигях и Хучбала, где они были утоплены в крови. После этих боев ущелье это получило название «Кровавое ущелье». 

Положение жителей разгромленных и сожженных отрядами Амазаспа мусульманских селений было настолько тяжелым и безысходным, что вернувшиеся через 15-45 дней скитаний в горах и лесах голодными, ободранными и больными к своим прежним очагам, люди были готовы принять любую власть, которая хоть как-то смогла бы облегчить их участь и обеспечить безопасность.

Причастность и участие определенной части местного армянского населения в погромах против мусульманского населения г.Губы и селений уезда, если и не были столь значительны как в Баку и Шемахе, однако, не менее поразили всех губинцев – мусульман, ставших жертвами расправы армян – как тюрков-азербайджанцев, так и лезгин, татов, аваров и т.д., а также, приехавших в Губу на заработки персидско-подданных – южных азербайджанцев. О том, что мишенью большевистско-дашнакских формирований было все мусульманское население уезда, без учета этнического фактора говорят погромы и поджоги не только азербайджанских, но и лезгинских и татских селений. Еще одним тому подтверждением является тот факт, что ни одно из русских селений уезда не пострадало от нашествия армян. 

В ходе расследования следствие не довольствовалось лишь теми показаниями, которые давали свидетели или потерпевшие, а по каждому факту насилия пыталось установить не только личности виновных, но и их национальность. Вопросы, заданные губинцам об участии русских и евреев в убийствах и грабежах, и ответы, полученные следствием, еще раз подтверждают, что мусульманские погромы в Губе и в селениях Губинского уезда были запланированы и осуществлены исключительно армянскими национальными вооруженными силами.Об участии русского сельского населения Губинского уезда в мусульманских погромах нет никаких сведений, так же известно, что русские селения уезда, как уже говорилось выше, не подверглись насилию со стороны армян. Иначе и сложнее обстояла ситуация с еврейским населением Губы.Али Аббас бек Алибеков, чьи показания создают наиболее обширное и достоверное представление о происходящих в эти дни в Губе событиях, сообщает очень важное сведение о судьбе многочисленной еврейской общины г.Губы, принявшей, возможно, не самое верное для себя решение накануне отъезда Амазаспа из Губы: «На 9-й день, когда я был у Амазаспа просить разрешения предать земле трупы убитых, он в моем присутствии обратился к евреям со следующей речью: «Горе вам будет через час или ночью, так как нападут на вас мусульмане и лезгины, и вырежут вас». Между евреями произошла паника, и около 6 тысяч их покинули город и ушли с армянами».Эти последние сведения, приведенные А.Алибековым, подтверждаются сообщением из доклада комиссара сводных отрядов красных батальонов, выступивших 16 мая 1918 г. со станции Хачмас по направлению к Дербенту, Касрадзе: «Возвращаясь из Хачмаса, мы были свидетелями панического бегства еврейских масс из Губы и других селений. Они были босы, измучены и ютились под открытым небом, в грязи и невольно стали очагом эпидемии тифа, оспы и других заболеваний».

В середине июля 1918 г., через полтора месяца с начала своей деятельности и переезда из Тифлиса в Гянджу, Правительство АДР сочло необходимым выразить свое отношение к происходящим событиям в республике, в частности к фактам насилия против мирного азербайджанского населения, выслушав доклад Министра Иностранных дел М.Гаджинского.На том же заседании — от 15 июля 1918 г. Азербайджанское Правительство приняло постановление о создании Чрезвычайной Следственной Комиссии, «для расследования насилий, произведенных над мусульманами и их имуществом в пределах всего Закавказья со времени начала Европейской войны». Решением от 31 августа 1918 г. за подписью Председателя Правительства АДР, одновременно министра иностранных дел Ф.Х.Хойского была образована Чрезвычайная Следственная Комиссия (ЧСК). Председателем ЧСК был назначен присяжный поверенный Алекпер бек Хасмамедов. Определившись, вначале, в составе из 7-ми человек, в основном юристов, в дальнейшем, к работе комиссии привлекались и другие представители следственно-прокурорских и судебных органов гг. Баку и Гянджи.Действительно ли угрожала опасность еврейскому населению Губы со стороны «мусульман и лезгин»? Нет ни одного, даже косвенного намека, который указал бы на какие-либо намерения мусульманского население Губы и уезда против евреев, ни до, ни в период, ни после губинских событий.Исходя из документов ЧСК, с учетом всех указанных выше обстоятельств, а также фактов сотрудничества отдельных евреев-кубинцев с армянами, можно утверждать, что евреи, в отличие от мусульман, не были и не могли быть объектом погромов, и не подвергались насилию ни со стороны армянских банд, ни тем более, со стороны «мусульман и лезгин», чем цинично страшил их Амазасп, совершавший невиданные зверства по отношению к последним. Не следует также забывать, что среди большевиков, в том числе комиссаров Бакинского Совета, было немало евреев, и армянам не сошло бы с рук какие-либо насильственные действия против еврейского населения. Гибель отдельных представителей еврейского населения Губы имела место во время перестрелок, происходивших как при отступлении отрядов Геловани из города, так и во время наступления бандформирований Амазаспа с трех сторон в Губу, сопровождавшегося обстрелами города из пушечных снарядов. Массовое же бегство евреев из Губы вместе с уходящими отрядами Амазаспа, скорее всего, было вызвано страхом, укоренившимся в течении десятилетий в душе еврейского народа, как правило, во все времена становившегося невинной жертвой всех смут и беспорядков, происходивших в местах их проживания.
В этом смысле, не только десятки погибших во время известных событий в Кубе евреев-губинцев, но и сотни их единоверцев, скончавшихся от болезней, голода и мучений во время скитаний, о которых свидетельствовал красный комиссар Касрадзе, являются такими же жертвами агрессивной националистической политики армян, как и их сограждане – мусульмане-губинцы.

В декабре 1918 г. член Гянджинского Окружного Суда Андрей Фомич Новацкий в качестве члена Чрезвычайной Следственной Комиссии вместе со своим помощником Эюб беком Ханбудаговым, прибыл в Губу и приступил к расследованию известных событий в апреле-мае в г.Губе и в Губинском уезде. В течение нескольких месяцев следственная группа А.Ф.Новацкого опросила десятки свидетелей, провела осмотр мест, где происходили события, и собрала другие документы, составившие 3 тома в 451 листах. По материалам следственного дела А.Ф.Новацкий подготовил «Доклад о разгроме г.Губы и селений Губинского уезда и насилиях, совершенных над жителями упомянутого города и селений» и представил его председателю ЧСК.

После ухода армянских отрядов Амазаспа из Губы город столкнулся с не меньшей опасностью – началом эпидемии. Улицы и кварталы, дома и дворы города были полны разлагающихся трупов тысяч изуродованных и растерзанных мужчин, женщин и детей, убитых, как в первые, так и в последующие дни наступления отрядов Амазаспа, и оставленных на том месте, где их настигла смерть.Катастрофически сложившимся обстоятельством в городе, и объясняются причины массового захоронения жертв кубинских трагедий, о чем свидетельствуют показания жителей, особенно, городских мулл, не успевающих совершать обряды над каждым убиенным. Так, «по сведениям молл, хоронивших убитых, они предали земле 2800 трупов».

Были ли учтены в ходе следствия правдивость показаний Геловани, сотрудничество со следствием, факт отсутствия личной вражды и злонамеренности в его действиях и т. д., или же, обстоятельства сложившихся событий, в целом, но, как бы то ни было, Давид Геловани не был привлечен к ответственности в качестве обвиняемого по делу «о разгроме г.Губы..». Весьма примечательно, что после падения власти большевиков Геловани не уехал из Баку, и до октября 1919 года служил в Инспекции Труда при правительстве Азербайджанской Демократической Республики. В конце октября 1919 г. Д.Геловани был убит возле Сабунчинского вокзала двумя выстрелами армянским террористом Саркис Терунц,

В конце 1919 г. Чрезвычайная Следственная Комиссия, уже завершив следственную часть своей работы и составив проекты постановлений, передавала дела в Судебную Палату. К этому моменту многие виновники мартовских событий в Баку и Шемахе, около 100 человек армян и молокан уже находились под арестом. Судебно-следственная деятельность ЧСК, получившая большую огласку и, вызвавшая бурное негодование армян, широко обсуждалась в кругах армянской общественности, прессе, не говоря уже о партии «Дашнакцутюн», парламентская фракция которой в Азербайджанском Парламенте развернула целую кампанию против Чрезвычайной Следственной Комиссии.

Отсутствие судебно-следственного материала по Кубинским событиям не позволяет уточнить, были ли привлечены к ответственности за разгром этого города и его селений и за массовое истребление его мусульманского населения лица, чьи фамилии указаны в Постановлении Чрезвычайной Следственной Комиссии при Азербайджанском Правительстве от ноября 1919 г. Известно, что «дело Чрезвычайной Следственной Комиссии о разгроме г.Губы и селений Губинского уезда в 3-х томах: 1) о разгроме города Губы; 2) о разгроме селений Дивичинского и Мушкюрского участков и 3) о разгроме селений Кусарского, 5-го Фетхибекского и Губино-уездного участков Губинского уезда» было направлено 29 января 1920 г. Азербайджанской Судебной Палатой прокурору Бакинского Окружного суда для дальнейшего направления». (306) Однако, этому делу, как впрочем, и всем следственным делам ЧСК, не суждено было получить «дальнейшего направления». Как известно, 11 января 1920 г. произошло политическое событие, особо знаменательное для Азербайджанской Республики – Верховный Совет Союзных Держав единогласно принял решение о признании де-факто независимости Азербайджана. В связи с этим поистине историческим событием, Азербайджанский Парламент 9 февраля 1920 г. принял закон об амнистии. Согласно 2-му пункту этого закона все лица, совершившие к моменту издания этого закона «преступные деяния по побуждениям, проистекшим из национальной вражды» освобождались от преследования и наказания, а по 10-му пункту все уголовные дела, «возникшие в производстве Чрезвычайной Следственной Комиссии» прекращались навсегда. А в конце того же 1920 года, постановлением судебных органов уже Азербайджанской Советской Социалистической Республики «дело о разгроме г.Губы и селений Губинского уезда» на основании закона от 9-го февраля 1920 г. было производством прекращено и сдано в архив. 

Однако, ни закон об Амнистии, принятый по случаю указанного выше знаменательного события, ни стремительно меняющаяся политическая обстановка в Закавказье в 1918-1921 гг., не спасли главного виновника мусульманских погромов в Губе Амазаспа Срванцтяна от заслуженного наказания. Очень скоро после Губинских событий Амазасп вновь доказал, что он может воевать и чувствовать себя при этом «героем армянского народа» только против безоружных и мирных мусульманских народов, будь они турками, курдами, азербайджанцами, лезгинами, татами и др., что он неоднократно демонстрировал в Карсе, Ване, Битлисе, Хизане, Зангезуре, Баку, Кубе, Шемахе и т.д. Армянскому «герою», оставив фронт и бросив своих солдат на произвол судьбы, «пришлось» убегать из Баку в Персию в сентябре 1918 г., под натиском наступающей Исламской Кавказской армии и азербайджанских войск. После завершения Первой мировой войны Амазасп вновь вернулся на Кавказ, и был назначен «командиром Армянской армии в регионе Нор Баязет». После установления советской власти в Армении в ноябре 1920г., Амазасп остался в Ереване, видимо надеясь на свои «заслуги» перед «армянским народом». В феврале 1921 года в Ереванской тюрьме со стороны коммунистов он был убит. В это время Амазасп, видимо, защищался, был слышен шум борьбы и на всю тюрьму раздавался его голос: «Выродки, разве так убивают людей!» Ужасная подробность: тело и голова Амазаспа были настолько изуродованы, что сын узнал его по валенкам».

Особую актуальность материалы ЧСК по Губинским событиям приобретают сегодня, в свете обнаружения в 2007 г. во время археологических раскопок в Губе множественных массовых захоронений с человеческими останками. С целью доведения до мировой общественности преступных деяний армянских националистов в 1918 году на всей территории Азербайджана с связи с их территориальными притязаниями к нашей стране, а также с целью сохранения национальной памяти будущих поколений азербайджанского народа и увековечения памяти жертв геноцида, согласно распоряжению Президента Азербайджанской Республики господина Ильхама Алиева от 30 декабря 2009 года, Фондом Гейдара Алиева недалеко от места обнаруженного массового захоронения был построен «Мемориальный комплекс Губинского геноцида». Открытый 18 сентября 2013 года музей-памятник является сегодня показательным примером того, как азербайджанский народ помнит не только Губинскую бойню, но и трагедии, учиненные армянскими национальными военными соединениями в 1918 году против мусульманского населения всего Азербайджана, и того, как он дорожит памятью жертв геноцида.

Солмаз Рустамова-Тогиди,

доктор исторических наук, профессор